Как поминают староверов

Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Метки текста:

Кувайцева М.В. (г.Нарва, Эстония)
Поминальная трапеза у староверов Западного Причудья: По материалам экспедиций 1999-2014 гг.

Аннотация: Доклад посвящен рассмотрению поминального обеда староверов–беспоповцев Западного Причудья (Эстония), который устраивается после похорон. Внимание уделяется вопросам организации и подготовки трапезы, перечислению обязательных блюд и порядку их подачи, поведению участников поминок. Отмечаются также изменения, коснувшиеся данной части похоронного обряда в ХХ в.

Ключевые слова: поминальная обрядность; староверы;

Summary: The report is devoted to a memorial dinner of the old believers (the bespopovtsy) in Western region of Chudskoe lake (Estonia), which is arranged after the funeral. Attention is paid to the organization and preparation of the meal, transfer of mandatory courses and the order of their filing, the behavior of the participants of the funeral. Also there are changes that touched this part of the funeral ritual in the twentieth century.

Keywords: funeral rites; the old believers;

стр. 62 Материал для данной статьи был собран в фольклорных экспедициях, организованных Нарвским музеем в 1999–2014 гг. Руководителем и непосредственным участником экспедиций была автор статьи. Рассказы о похоронно–поминальных традициях записаны от староверов 1915–1955 годов рождения из деревень Рая, Кюкита, Колкья, Казепя, Варнья и городов Муствеэ, Калласте. Полевые материалы хранятся в фондах Нарвского музея (TA 601:2–5, TA 601: 6–9, TA 601:18–20, TA 601:21–30, TA 630:1, TA 630:2, TA 648:1, TA 648:2, TA 648:3, TA 648:4, TA 706:1, TA 707:1, TA 708:1, TA 709:1). [1] [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]

Похоронный обряд был и остается самым значимым среди семейных обрядов староверов–беспоповцев федосеевского и старопоморского согласий, проживающих в Эстонии. В отличие от других обрядов, он сохранился в Западном Причудье в наиболее полном виде, хотя и этого обряда коснулись изменения.

До сих пор в похоронах участвует не только семья и родственники, но и вся религиозная община. Односельчане приходят проводить покойного в последний путь сами, без приглашения. О дне похорон специально сообщают только далеко живущим родственникам.

После предания усопшего земле кто–то из близких родственников покойного всех присутствующих приглашает на поминальный обед. Елена Рихтер пишет: «Уже на кладбище бедным старухам раздавали булочки из пшеничной муки – куклики, их напекали целую корзину–люльку». [2] Сейчас «хлебный кусок» подают богомольным старушкам в моленной во время панихиды. Считается, что таким образом «напитается душа» усопшего. Когда у родственников нет возможности устроить обед, есть редкие случаи раздачи бутербродов всем присутствующим на кладбище, чтобы помянуть умершего. Но все–таки стараются соблюсти традиции и обязательно сделать поминки.

После выноса тела из дома проветривали комнаты, мыли полы, ставили столы и начинали накрывать поминальный обед. Готовили его те, кто не касался покойника. По возвращении с кладбища на обед собиралось всегда много народу, прийти могла вся деревня, поэтому подготовка к обеду могла занимать не один день. Готовили еду в больших котлах, баках или 40–литровых кастрюлях, при этом приготовление блюд распределяли среди родственников. Если родственников было мало, готовить помогали соседи, «никто никогда не отказывался» (АСП, д. Казепя). [3] Соседи также одалживали свои столы, стулья и посуду, если не хватало.

стр. 63 Как правило, устраивали несколько застолиц. [4] Могло быть от трех до шести смен, так как часто приходили помянуть до 100 и более человек. Одна застолица длилась примерно час. После ее окончания убирали грязную посуду, ставили чистую и приглашали следующую партию людей: «Отобедают, эты уходют, и на другую смену накрывают. Они ждут на улицы, а в кого есть, так в помещении». [5] В первую застолицу принимали наставника, клирошан и старушек. На вторую приглашали соседей, последними обедали родственники. При этом для мужчин и женщин старались делать отдельные столы: «Если еда оставалась, то самые близкие еще ужинать приходили» (АСП, д. Казепя). [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]

Когда–то, как упоминает Е. Рихтер, «есть мясо на похоронах запрещалось: «Мясо хороним и мясо едим…». Но в первое десятилетие ХХ в. постепенно стали отступать от запрета на мясо: приготовляли также мясные блюда», [6] если не было поста. Поминальная трапеза отличалась от других застолий тем, что блюда ставили на стол не все сразу, а по очереди, сохраняя строгий порядок. В начале обеда на столе стояли только хлеб, соль и питье – домашний квас или клюквенный морс.

Прежде чем сесть за стол, пели литию по покойнику и читали молитву «Отче наш.». Хозяйка произносила «Исусову молитву» и затем перед каждой сменой блюд говорила: «Питайтесь, рабы Христовы» или «Питайтесь, рабы Божии». Начинали поминать кутьей. Она делалась из вареных пшеничных зерен, которые заливали медом, разведенным в холодной воде. Перекрестившись, каждый брал три ложки пшеницы из кутейника, [7] которым обносили всех по очереди «по солнцу». Первым брал кутью батюшка, [8] затем крылошане, [9] далее все остальные. Если кутья оставалась, ее относили на кладбище: «Если ты её не всю использовал, выливать её грех. Её носим и выливаем на могилку». [10] И вот когда все помянули, тогда начинают есть. Первому блюда всегда ставили батюшке.

Сначала подавали суп или щи. Если похороны приходились на пост, то суп варили грибной или гороховый. Затем приносили горячее: грибное или мясное жаркое либо отварной картофель, тушеную капусту и жареную рыбу. Обязательно делали рыбный или мясной холодец. Следующими подавались густая молочная рисовая каша со сладким супом – компотом из сухофруктов, и пироги. Пироги обычно были с морковкой, с творогом и сладкие. Для начинки сладких пирогов использовали различные варенья, чаще яблочно–брусничное. Так как сладкие пироги делались открытыми, то сверху они украшались решеточкой или листиками с цветами из теста. Завершался обед овсяным разгонным киселем. [11] «Он был очень вкусный. Сейчас уже не делают. Его как–то уметь делать надо. Другой раз сделаешь так, что он переколется, лопает как–то на тарелках. А надо так суметь сделать, вовремя его снять с огня, что он гладенький, как лёд. Он на студень похож». [12] С первого десятилетия ХХ в. овсяный кисель постепенно «стал заменяться клюквенным, с трахмалом». [13] Иногда в клюкву добавляли красную смородину. Красный кисель, как и серый овсяный, тоже варился очень густым, для застывания он разливался по глубоким чашкам. Подавали разгоняй или разгонщик посыпанным «мелким сахаром», ели его из тарелок ложками. И если кисель подался, все уже знают, что больше ничего не будет. Во время обеда кто–то из клирошан вслух читал кафизмы или поучения, поэтому за столом старались вести себя тихо. Заканчивалась трапеза общей благодарственной молитвой.

В д. Казепя упоминали, что раньше покойному на обеде наливали лишнюю тарелку супа. В д. Варнья для него ставили пустую тарелку, на которую клали крестообразно нож и вилку. В других поселениях для покойного ничего не оставляли.

стр. 64 С конца ХХ в. поминальный обед все чаще стали устраивать не в доме покойного, а в школьных столовых и ресторанах, несмотря на то, что «вяликий грех ведь в этых ресторанах, потому что там музыка и танцы, и вдруг поминки теперь» (КОМ, г. Муствеэ). Объясняют это тем, что старикам трудно готовить много еды в домашних условиях, а молодежь вся разъехалась, «по необходимости приходится идти на готовое» (ЕФГ, д. Колкья). В первое время такого нововведения наставник и клирошане отказывались идти в общественное место на трапезу. Для них, как и прежде, одну застолицу делали в доме покойного, а для соседей и родственников – в столовой или ресторане. Сейчас и этого разделения уже нет. [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]

Несмотря на то, что заказать поминальную трапезу в общественном месте достаточно дорого, число присутствующих не ограничивается персональными приглашениями, как это принято у эстонцев. Как и раньше, староверы приглашают на поминки всех, кто присутствует на кладбище. Говорят, «сам будешь без места, а человека посадишь. Отказывать нельзя» (МСС, д. Казепя). И когда рассчитывают заказ, стараются прибавить 5–10 порций сверх предполагаемого количества – на всякий случай.

Так как условия общественного помещения позволяют вместить много человек, то застолье проводится одно, сразу для всех. И в этом случае блюда стоят на столах все сразу. Панихида за усопшего теперь не всегда поется, но предобеденная молитва читается везде обязательно. «Раньше мы носили крест и кадилу, а сейчас крест не носим, просто молимся на восток. Как бы нести туда икону не положено, потому что это столовая, там же разные дни рождения и свадьбы отмечают» (ПНС, г. Калласте).

Слова «Питайтесь, рабы Христовы» теперь произносит либо родственник, который заказал обед, либо наставник. В связи с тем, что теперь нет смены блюд, то эти слова повторяют через некоторое время еще два раза – примерно в середине и в конце обеда. «Там всё на столе уже поставлено, никто ничего не подаёт. Хозяйки у стола нету» (ПНС, г. Калласте). В деревнях Варнья и Колкья перед окончанием обеда говорят: «Равняйтесь, рабы Божии». По–прежнему начинается трапеза с кутьи, передаваемой по кругу. Только теперь ее стали делить на две части и передавать по кругу в разные стороны: «Освященная кутья в церкви делится на две кружки, чтобы не ждать, народу–то много бывает» (ПНС, г. Калласте). Заканчиваются поминки также густым клюквенным киселем, который подается уже со взбитыми сливками. Иногда вместо киселя делают клюквенное желе. Новшеством являются салаты, закуски, котлеты и отбивные, голубцы, блюда из курицы, торты, фрукты. Так как появилось много новых блюд, то часто из меню исключают суп и рисовую кашу. «Сейчас–то в столовой, туда всё больше заказывают. Там готовют хорошо и много. Теперь кашу отмянили и суп отмянили. Компот или кисель – что–нибудь одно». [14] Сейчас практически ни одни поминки не обходятся без спиртного, которое раньше запрещалось. Бывает, что нарушается пост, и в постные дни подаются мясные блюда.

Во время обеда перестали читать кафизмы, и в некоторых поселениях староверов стали говорить речи–воспоминания о покойном: «Говорят, какой человек был, как жил и что делал. Вспоминают всё это. Обычно говорит, кто знает. Свои родные, конечно, из сямьи – это не. А вот родственники там сдвоюродные, дяди или тётки какие–нибудь» (КОМ, г. Муствеэ). «Говорят родственники что–то про своего умершего. А мы, когда закончили… Ну, что–то надо сказать, как бы в утешение – посочувствовать, пособолезновать там, чтоб человеку полегче, может, горе перенести. Что–то надо сказать. И раньше у нас вон Хина, когда была батькой, она тоже всегда говорила» (ПНС, г. Калласте).

Когда поминки заканчиваются, читают благодарственные молитвы. Но иногда ограничиваются только чтением молитвы «Отче наш…»: «Кончать нужно тоже было бы пением, но у нас пение не употребляют, потому что бар, ресторан – зачем? Вполне достаточно “Отче наш…”» (МТФ, г. Муствеэ). [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]

Список информантов

1. АСП – Анна Семеновна Портнова, 1951 г. р., д. Казепя
2. ЕФГ – Евгения Филипповна Горина, 1931 г. р., д. Колкья
3. КОМ – Клеопатра Осиповна Маспанова, 1927 г. р., г. Муствеэ
4. МСС – Марфа Семеновна Свинкова, 1955 г. р., д. Казепя
5. ПНС – Прасковья Николаевна Семенова, 1948 г. р., г. Калласте
6. ЗИК – Зоя Ивановна Куткина, 1934 г. р., г. Варнья
7. МТФ – Мария Трифоновна Фирсова, 1932 г. р., г. Муствеэ

• [1] Часть материалов экспедиций 1999–2010 гг. вошли в книгу М. Кувайцевой «Застолица. Кухня староверов Эстонии» (Тарту, 2010).
• [2] Рихтер Е. В. Русское население Западного Причудья (очерки истории, материальной и духовной культуры). Таллин, 1976. С. 192.
• [3] Список сокращений имен информантов см. в конце статьи.
• [4] Застолица – прием гостей за накрытым столом.
• [5] Кувайцева М. Застолица. Кухня староверов Эстонии. Тарту, 2010. № 558.
• [6] Рихтер Е. В. Русское население Западного Причудья. С. 192.
• [7] Кутейник – литровая кружка для кутьи.
• [8] Батюшка – наставник у староверов, выполняющий функции священника.
• [9] Крылошане – певчие на клиросе.
• [10] Морозова Н., Новиков Ю. Чудное Причудье. Фольклор староверов Эстонии. Тарту, 2007. № 312.
• [11] Разгонный кисель, разгоняй, разгонщик – последнее блюдо в застолье.
• [12] Кувайцева М. Застолица. Кухня староверов Эстонии. № 561.
• [13] Рихтер Е. В. Русское население Западного Причудья. С. 192.
• [14] Кувайцева М. Застолица. Кухня староверов Эстонии. № 558.

// Рябининские чтения – 2015
Отв. ред. – доктор филологических наук Т.Г.Иванова
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2015. 596 с.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

Комментарии к проекту документа «О дальнейших мерах по уврачеванию последствий церковного разделения XVII века»

В пункте 3 говорится: «Напомнить, что, согласно суждению святителя Филарета, митрополита Московского, подкрепленному многолетней практикой единоверческих приходов, старообрядцам, воссоединившимся с Русской Православной Церковью, разрешается поминать в молитвах своих родственников, умерших вне общения с нею».

Неясно, что имеется в виду под теми молитвами, в которых «разрешается поминать своих родственников, умерших вне общения с Церковью». Если речь идет о частных молитвах, то они дозволены всем православным христианам, а не только «старообрядцам, воссоединившимся с Русской Православной Церковью». Речь, по-видимому, идет о церковном поминовении на проскомидии, поскольку дается ссылка на свт. Филарета Московского, который не только за старообрядцев, но и за инославных «дозволял о них молитву, не открытую в Церкви, с которою они открыто не соединялись в жизни, а поминовение на проскомидии и панихиды в доме»[1]. Однако, во-первых, святитель писал это не о всех умерших, а о тех, кто «имел уважение и веру к Православной Церкви»[2], что вряд ли возможно автоматически отнести ко всем, умершим в старообрядчестве, а во-вторых, мнение свт. Филарета осталось его личным мнением и никогда не было утверждено как общецерковное.

Приведем высказывания об этом вопросе других святых той же эпохи.

Прп. Амвросий Оптинский пишет: «Во все времена при служении в Православной Церкви всегда поминались об упокоении души усопших только православных христиан» и относительно умерших вне ее замечает, что «Церковь уже не может их поминать, так как они не имели общения с ней при своей жизни»[3].

Преподобный Макарий Оптинский также пишет: «лютеран и католиков, умерших в своей вере, нельзя поминать на проскомидии: раз они не имели в живых сообщения с Церковью нашей, то как же по смерти мы посмеем их присоединять к Церкви?»[4]. Поскольку причиной невозможности поминовения указано отсутствие общения с Православной Церковью, это же следует отнести не только к инославным, но и ко всем, не имевшим общения при жизни с Церковью, включая раскольников, которые, в отличие от большинства инославных, не знавших о Православии, о канонической Церкви знали, и сознательно противопоставляли себя ей.

Говоря о старообрядцах, преп. Паисий Величковский писал: «Об умерших без покаяния и в противлении Святой Церкви никак не следует совершать церковное поминовение. Дерзающий совершать о таковых поминовение воздаст за это страшный ответ пред Христом Богом в день Страшного Суда Его»[5].

Тот же свт. Филарет Московский в 1860 г. ответил отказом на ходатайство отпеть по-православному девицу, хотя и крещеную в Церкви, но воспитанную и умершую в старообрядчестве: «Девица с выхода из младенчества не принимала таинств Церкви, так умерла, и похоронена по-раскольнически. Поздно вступаться за права Православия».

Митрополит Макарий (Булгаков), приведя выдержку из 5 правила VII Вселенского Собора, замечает: «Умершие в смертных грехах, в нераскаянности и вне общения с Церковью не удостоиваются ея молитв, по этой заповеди апостольской»[6].

То же учение выражено было и в ХХ веке, как до революции, так и после, как в зарубежном рассеянии, так и в Церкви во отечестве:

«Совершение поминовения по православному чину (особенно совершение отпевания) есть открытое признание и засвидетельствование Церковью своего единения в вере со скончавшимся членом ее и право на это внимание Церкви и ее особенно усиленное ходатайство перед Богом за умершего принадлежит только лицам, умершим в единении с Церковью по вере и жизни. Этим правом не могут и не должны пользоваться люди, нарушавшие это единство веры и умершие вне общения с Церковью, вне ее молитв и благодатных Таинств»[7].

«Будучи вне Церкви при жизни, еретики и раскольники еще дальше отстоят от нее после смерти, ибо тогда для них закрывается сама возможность покаяния и обращения к свету истины. Вполне естественно поэтому, что Церковь не может приносить за них умилостивительной бескровной жертвы и никакой очистительной молитвы вообще: последняя явно возбраняется Апостольским словом (1Ин 5.16). Следуя Апостольским и отеческим заветам, Церковь молится только об упокоении православных христиан, в вере и покаянии скончавшихся, как живых органических членов Тела Христова. Сюда могут относиться и те, кто прежде были в числе отпавших, но потом раскаялись и снова соединились с нею (Петра Алекс., II). Без этого последнего условия они остаются чужды Церкви и, как отпавшие от Ее Тела члены, лишаются питательных соков последнего, т.е. благодатных таинств и молитв церковных»[8].

«Вообще, в диптихи, т.е. к поминовению при литургии допускается только тот, кто скончается в недрах Православной Церкви и в мире с Нею»[9].

Даже священноисповедник Афанасий (Сахаров), который сначала был согласен с мнением свт. Филарета, позднее отказался от него, как видно из письма от 12 декабря 1954 г.: «В отношении поминовения на проскомидии следует так рассуждать. Поминовение на Проскомидии соединяется с изъятием частей из просфоры. Эти части символически изображают поминаемых. Они переносятся на Святой Престол, они опускаются в Божественную Кровь, как бы причащаются ее. Но все же, если бы, скажем, Ваши родители были живы и согласились пойти вместе с Вами помолиться в православном храме, ведь Вы сами, приступая к Святому Причащению, несомненно, и мысли не допустили бы о том, чтобы и родителей подвести ко Святой Чаше. Поэтому я советую Вам для Проскомидии иметь особый помянник, только с именами православных усопших. раньше и я поминал на Проскомидии неправославных, а потом пришел к убеждению, что лучше того не делать»[10].

Если дозволить церковное поминовение лиц, умерших в расколе, то это не только будет нарушением древней практики и учения Церкви, но и повредит тем целям, которые декларируются составителями документа. Дозволение церковного поминания лица, умершего в расколе будет внушать религиозный индифферентизм среди совершающих такие поминовения, поскольку будет означать, что если за такого умершего Церковь все равно молится как за «верного чада Церкви», вынимает частицы на проскомидии и поет «со святыми упокой» на панихиде, то, следовательно, не важно, находишься ли ты в Православной Церкви, или в отделившемся от нее сообществе. Такой подход станет препятствием к уврачеванию раскола XVII века, лишая старообрядцев стимула к присоединению к Церкви, а единоверцев делая удобопреклонными к отпадению в старообрядчество.

Что же касается ссылки авторов проекта на «многолетнюю практику единоверческих приходов», то ее вряд ли можно признать источником, достаточно авторитетным для вынесения общецерковных решений. Эту практику никто никогда не утверждал и не регламентировал, и, кроме того, по отзывам многих святых, единоверцы долго имели в своей практике то, чего отнюдь не следовало иметь.

Так, по словам свт. Филарета Московского, «никто из единоверцев не берет от архиерея благословения»[11], а в другом из своих отзывов за 1848г. святитель писал, что «в саратовской епархии неискренне присоединившиеся к единоверию тайно употребляли над своим священником обряд исправы». Свт. Иннокентий Московский говорил, что единоверцы это «те же раскольники-поповцы, только менее враждебные Православной Церкви. — И то не с целью присоединиться к Ней, но чтобы иметь у себя священников правильно рукоположенных, т. е. по необходимости. Иначе зачем бы им своим священникам, принимаемым от нас, не дозволять подходить под благословение даже рукоположившего их епископа. Зачем бы им делать что-то вроде «исправы» своим священникам! И зачем они сами подходят под благословение к своим священникам, даже минуя архиерея?»

Некоторые элементы сложившейся «практики» единоверческих приходов следует исправить. В частности, неприемлемо почитание расколоучителей как святых.

В пункте 5 предписывается: «Подтвердить, что в соответствии с общим смыслом определения Святейшего Синода от 25 апреля 1729 года, при присоединении к Русской Православной Церкви семейных пар, вступивших в брак в старообрядческих согласиях, совершение над ними последования венчания не является обязательным».

В отсутствие цитаты из определения Святейшего Синода от 25 апреля 1729 г. возникает вопрос о том, насколько корректно авторы проекта истолковали его, если учесть, что и в XIX веке не было единообразия в этом вопросе и в некоторых областях Синод дозволял ставить условием обращения в единоверчество для староверов расторжение прежде заключенных браков[12]. Также и свт. Филарет Московский не признавал такие браки. Даже когда оба супруга возвращались из раскола, они могли отказаться узаконить свой брак, и святитель разрешал обоим заключать новые браки[13].

В целом довольно странно настоящее положение проекта, согласно которому выходит, что даже беспоповские начетчики имеют благодать совершать таинство брака. Между тем и в отношении так называемой «Белокринницкой иерархии» традиционная позиция Русской Православной Церкви, как известно, всегда подразумевала непризнание ее. Тот же свт. Филарет Московский называл священников этой юрисдикции «лжесвященниками»[14].

В целом не видно какого-либо серьезного анализа как дореволюционной, так и современной церковной политики в отношении старообрядцев. Как известно, прежде предпринимались целенаправленные миссионерские усилия, велась прямая полемика со старообрядчеством, в новое время от этого отказались в пользу своего рода «солнечной политики», когда полемика прекращена, и с нашей стороны демонстрируется желание избегать в речах всего, что могло бы показаться старообрядцам обидным и всячески подчеркивать дружелюбие. Обсуждаемый проект документа просто продолжает это направление. Однако не видно, чтобы оно за последние десятилетия принесло какой-либо заметный результат по преодолению раскола.

Складывается впечатление, что значительная часть бывших старообрядцев, присоединившихся к Церкви в последнее время, сделали это самостоятельно в результате произошедшего в советское время ослабления общинных связей и разрушения традиционного уклада жизни старообрядческих общин, а не в результате церковных действий, направленных на «преодоление разделения».

Документ предполагает развитие единоверчества. Однако действительно ли эффективно оно в миссионерском смысле? Не секрет, что как до революции, так и в новейшее время единоверцы иногда даже целыми общинами отпадали в раскол. А для некоторых людей из «новообрядческих» семей единоверие становилось промежуточным шагом перед уходом в старообрядчество.

В той теме, которой посвящен обсуждаемый документ, очень много вопросов, которые пока не имеют ответа. Не хватает честного, объективного и всестороннего рассмотрения эффективности тех мер, которые уже были предприняты в прошлом для преодоления старообрядческого раскола. Без этого появление такого документа представляется преждевременным.

Как хоронят староверы

Основные отличия

Даже спустя 300 лет после церковной реформы Никона и царя Алексея Михайловича в России остались люди, исповедующие христианство по старому образцу. В быту их так и именуют – старообрядцы (или староверы). Свято почитая Господа, они крестятся двуперстием, ибо «щепотью вы соль и табак берёте – в раны Христа кладёте». А Святую Троицу у них обозначают сомкнутые воедино большой палец, безымянный и мизинец. И восьмиконечный крест у них не имеет распятия – только надписи во славу Господа.

Похороны у старообрядцев

Также как в быту староверы отличаются от прихожан православной Церкви, так и обряд похорон у них имеет свои особенности. Ниже перечислены похоронные обычаи староверов из разных волостей дореволюционной России. Во многом эти традиции архаичны и не исполняются в наши дни в полной мере. Даже в больших поселениях сейчас предпочитают не выращивать лён на подворье для похоронной одёжи, а покупать уже готовую ткань. Это же касается изготовления гроба (его теперь покупают вместо собственноручного вытёсывания колоды из цельного дерева) и транспортировки к кладбищу (используют автомобиль, а не несут вручную). В общих же чертах старообрядцы стараются придерживаться заветов своих отцов.

Накануне смерти

Исповедь считается одним из важных этапов на пути к Господу. Для неё приглашают наставника или очищают душу перед старшим членом общины. Приглашать православного священника считается верным пропуском в Ад.

Во время покаяния из-под головы убирали подушку, а к губам прикладывали святую воду. Для облегчения души умирающему задавались вопросы:

• Не желаешь ли поведать что-то важное, выразить свою последнюю волю?
• Нет ли желания исповедать грех, в котором ранее не было раскаяния?
• Не хранишь ли обиду на кого из близких?

По окончанию исповеди налагалась епитимья согласно озвученных грехов. Считалось, что без покаяния нельзя представать перед Богов. По нераскаявшимся при жизни усопшим читали только молитву на отход души, без отпевания.

Плач по покойному

Во многих общинах староверов принято громко оплакивать ушедших из жизни. Причитать начинают прямо с момента констатации смерти. Часто для этих целей приглашали плакальщиц. Опытные жалобщицы могли своими причитаниями настолько растрогать присутствующих, что даже у мужчин порой катились слёзы. Считалось, что душа, услышав подобные стенания будет удовлетворена и не станет возвращаться в дом.

В других поселениях плач порицался. Его называли вытьём и другими оскорбительными словами.

Занавешивание зеркал

В обязательном порядке по всему дому занавешивались все зеркальные поверхности. Это касается зеркал, начищенных металлических створок, самоваров, а в последнее время и телевизоров, мониторов.

Омовение

Для обмывания звали уже не знающих греха пожилых староверцев одного пола с почившим. Если община немногочисленна, допускалось приглашать женщин в летах для преставившихся мужчин.

Очищение телесных покровов проводили в первые часы по кончине. В силу трудоёмкости, этим занималось 2-3 человека. Начинали с головы и заканчивали ногами. Правую сторону прежде левой. Часто для этих целей использовали «Иорданскую» воду, набранную 18-19 января.

После омовения воду не выливали в общие места. Вместе с губками, гребешком и прочими использованными принадлежностями её относили за село и прикапывали – «дабы нечистый не воспользовался».

Облачение

Похоронную одежду заготавливали заранее. Она состояла из нательного белья (рубахи), носков (у женщин — чулок) и мягких тапочек из кожи, соломы или грубой ткани. Женская рубашка достигала щиколоток, мужская – колен. Исподнее готовили белого цвета. В отдельных волостях этим и ограничивались. Но чаще поверх мужчинам надевали штаны, не заправляя, а женщинам – сарафан тёмных тонов: синего, коричневого или чёрного цветов. Вышивка или прочие украшения не допускались. Всё одеяние, как и саван, шилось без узлов, швом «иголка вперёд».

Девушке заплеталась одна коса, плетением вверх, а замужней – две и плетением вниз. На голову повязывали косынку или чепчик, а сверху ещё платок.

Саван

Готовился из длинного белого полотна. В одних губерниях он представлял собой 12 метров ткани, в которую одетого почившего крепко пеленали вместе с головой. В других отрез материи складывали пополам по длине и сшивали в верхней части. Таким образом, похоронное покрывало приобретало вид лодки, в которой усопшего отправляли странствовать по загробному миру.

Ещё до середины прошлого века сохранился обычай вытёсывать посмертное ложе из поваленного ствола дерева. Такую домовину заготавливали заранее и она хранилась на чердаке жилого дома, ожидая хозяина. Считалось даже, что она приносит благополучие и достаток в дом.

По другим традициям гроб изготавливался только после смерти. Его сбивали из досок, без использования железных гвоздей. Их заменяли деревянные чопики или крепления боковин по типу ласточкиного хвоста. Тканью дерево не оббивали ни изнутри, ни снаружи. Крест на крышку гроба также не крепили – «ибо негоже Божий символ в могилу опускать».

При изготовлении домовины любым из способов щепу не жгли и не выбрасывали. Она служила наполнителем для подстилки и подушки.

Положение во гроб

Ранее одетое в саван тело до самих похорон укладывали на лавке, ногами к иконам. И более его не трогали. В гроб помещали практически перед самым выносом на кладбище. Сейчас этот обычай не соблюдается. Если тело остаётся в доме, то его сразу располагают в домовине.

На дно гроба укладывали оструганную щепу, берёзовые листья, хвойный лапник. В изголовье клали подушку, набитую листьями или собранными в течение всей жизни волосами умершего. Поверх клали тело, облачённое в саван. Руки располагали на груди – правую поверх левой. Пальцы правой складывали двуперстием, а на левую надевали лестовку – своего рода чётки, выполненные из дерева и напоминающие небольшую лесенку. На грудь иногда возлагали крест или икону святого. Для женщин использовали Богородицу, для мужчин – Николая Угодника. Перед самым погребением иконы и крест вынимали из гроба.

После положения тела во гроб, последний, для крепости, могли связывать лыком или бечевой. Это же допускалось и в отношении самого тела, обёрнутого в саван. Перевязывание совершали таким образом, чтобы складывалось 3 креста: в районе грудины, живота и коленей. Данное перекрещивание напоминало восьмиугольный крест, которым осеняют себя староверы.

День захоронения

Старообрядцы хоронят на третий день. Но летом, во избежание быстрого разложения, могут и на следующий после смерти.

Отпевание

По старинным традициям было принято все три дня и три ночи без устали читать Псалтырь. Для этого созывались 3-4 человека из общины и они, сменяя друг друга произносили молитвы. В наше время ограничиваются тремя панихидами:

• Накануне погребения.
• Утром в день погребения.
• Перед самым захоронением, на погосте.

Службы читаются долго. Считается, чем дольше длится отпевание – тем чище душа предстаёт перед Господом. Отпевания удостаиваются только праведно прожившие жизнь на земле. Жившие в гражданском браке, пьяницы, отступники и непокаявшиеся, могут рассчитывать только на отходную молитву.

Прощание с умершим

Прощание с умершим устраивали у порога дома. Для этого гроб выносили во двор, ногами вперёд, и устанавливали на стол или табуреты. Собравшиеся подходили к усопшему с молитвами и поклонами. Хозяева могли тут же накрыть обеденный стол. Таким образом, почивший как бы в последний раз трапезничал в кругу знакомых. В таком случае после кладбища поминки уже не справляли.

Могила

У одних народностей было принято закапывать тела как можно глубже. Другие ограничивались расстоянием «по грудь», чтобы во время всеобщего Воскресения упокоенный мог вылезти из ямы. Часто рыли своими силами, не доверяя это дело служителям некрополя.

Располагалась могила таким образом, чтобы голова покойного была ориентирована на запад, а ноги – на восток.

Похоронная процессия

Домовину с телом несли до кладбища на руках или на волоках. Лошадей для этого дела не использовали – «ибо конь нечистое животное». В качестве носильщиков были 6 человек из общины, ни в коем случае не родственников. Иногда можно встретить требование, чтобы женщин несли женщины, а мужчин – мужчины. Но эта практика давно изжила себя. Сейчас до самых ворот кладбища гроб подвозят на катафалке.

Останавливалась процессия трижды: в середине села, на краю села и перед кладбищем. Ход вели нетореной дорогой, «чтобы покойный обратно не возвратился». Домашних животных после выноса гроба прикармливали зерном и овсом – «чтобы не пошли за хозяином». За скорбящими кидался сосновый или еловый лапник – «чтобы упокоенный ноги исколол, если решит возвратиться».

Похороны

На самих похоронах проводится последняя служба – Лития. Из гроба достаются символы веры, крышка заколачивается. Захоронение происходит обычным способом. В могильную яму также опускают волокуши (при использовании) и полотенца, если те сильно загрязнились при опускании домовины.

Поминовение

Поминальными считаются 3-й, 9-й, 40-й дни и «година» (годовщина). Редко встречаются общины, где отмечают полусороковины (20-й день) и полугодовщину. Также поминовение осуществляют в родительские субботы, Радуницу, Дмитровскую субботу и накануне Троицы.

На столе не должно быть выпивки (допускается только квас), чая и мяса. Некоторые общины отказываются и от картофеля. Обязательной считается кутья – отваренная пшеница в меду. Также подаются щи, рыбный, гороховый или луковый суп, каша (гречневая или рисовая), компот, кисель, мёд. Поминальный обед скромный, проводится в молчании. Основная часть его – чтение молитв.

Проводы души

По поверьям, душа упокоенного до сорокового дня обитала на полотенце, что расположено в красном углу избы (где иконы). Потому любой сквозняк считался движением усопшего. На 40-й день родственники выносили полотенце за село и трижды встряхивали его в направлении кладбища, освобождая душу. При этом произносились напутственные слова и бились поклоны.

Траур

Общины староверов по своему укладу осуждают праздность и излишние увеселения. Потому траура в общем понимании у них нет. Важно отмечать годовщины смерти своих родственников. По родителям поминовение следует проводить на протяжении 25 лет.

Отношение к самоубийцам и отступникам

Налагающие на себя руки, отступники, пьяницы и ведущие греховную жизнь в миру не достойны погребения по существующему обряду. Чаще всего их хоронили вне кладбища, без надлежащего прочтения молитв. Их даже провожать не разрешалось – «чтобы упокоенный сполна получил за свои грехи»

Умерших без покаяния, в дороге или общественном месте в царской России хоронили в убогих домах, отдельно от остальных верующих.

Отношение к кремации

Надгробие

Восьмиугольный крест с навершием из плотных пород дерева – самый распространённый вид надгробия. Его устанавливают в ногах, чтобы восходящее с востока солнце осеняло могилу крёстным знамением. Табличка с именем и датами крепилась в самом низу, под последней перекладиной. Фотографию не ставили. Посреди креста, в месте пересечения главных перекладин, допускалась вставка иконы.

В иных областях можно встретить колодки – надгробия в виде шалашиков или небольших срубов – «чтобы покойный мог укрыться от гнева Господа». Ещё один вариант надгробия – столб с навершием, под которым располагался небольшой деревянный короб на подобие скворечника с изображением креста. Его второе название – голубец.

Погребение старообрядцев православными священниками

Хотя сами староверы отрицают подобное захоронение, православные священники соглашаются присутствовать на их похоронах. При этом совершается обряд как для прочих иноверцев. В храм гроб не заносят, литию и панихиду не читают, а с песнопением «Святый Боже» облачённый в священные одежды священник провожает умершего к последней обители.

Возможно, вам будет интересно: